Рубрика «Воспитание»
Православный женский журнал «Славянка», №3(117) май-июнь 2025 г.
Принять. Поругать. Полюбить.
Великие русские педагоги, прославившие Россию, по сей день признаны одними из лучших в мировой педагогической практике. К.Д. Ушинский, С.А. Рачинский, Л.С. Выготский, А.С. Макаренко, В.В. Кумарин, В.А. Сухомлинский – это неполный список ученых-педагогов, разработки, методы и теории воспитания и образования которых до сегодняшнего дня остаются в числе наиболее важных. В них можно найти идеи для решения проблем, стоящих перед современностью.
В наши дни, к счастью, тоже есть педагоги, способные поддерживать и развивать уровень русской педагогической науки, на практике внедряя знания и достижения своих великих предшественников и разрабатывая новые методы воспитания, которые диктуются самой жизнью. Один из них – директор Хабаровского краевого центра психолого-педагогической, медицинской и социальной помощи, кандидат педагогических наук, народный учитель Российской Федерации, почетный гражданином Хабаровска Александр Геннадьевич Петрынин. Александр Геннадьевич более тридцати лет занимается детьми с девиантным поведением, восстанавливает их, возвращает обществу. Что такое девиантное поведение, что к нему приводит ребенка, что такое нравственная инвалидность и как помогать таким ребятам? Об этом наша сегодняшняя беседа.
Александр Геннадьевич, в юности Вы мечтали стать дипломатом и готовились к поступлению в университет. Расскажите, пожалуйста, что кардинально изменило Ваши планы, почему Вы решили стать педагогом и посвятить жизнь детям?
В детстве я очень любил читать, а в нашей хабаровской школе было общество книголюбов, которое мы решили назвать именем Агнии Львовны Барто. Меня, пятнадцатилетнего школьника, делегировали из Хабаровска в Москву к Агнии Львовне. Я пришел к ней в гости. Здесь обязательно нужно рассказать о гражданском подвиге Агнии Львовны. Во время войны многие дети потеряли своих родителей: были разлучены при эвакуации, из-за бомбежек терялись документы, если ребенок пяти или шести лет еще мог назвать свои имя, фамилию и адрес, то малыш двух или трех лет мог назвать только имя, допустим, «Тата», и всё. Когда война закончилась, люди стали искать друг друга, но делать это было очень сложно. Мама где-то живет, а как ее найти, не зная ее фамилии и отчества? И мама тоже где-то безуспешно ищет своего ребенка… Сердце подсказало Агнии Львовне идею: она стала искать родителей по детским воспоминаниям, которые зачитывались по радио. Например, ребенок рассказывал: «У нас во дворе был зеленый умывальник» или «Я пошла в лес и испугалась змею»… Так, по характерным деталям воспоминаний дети и родители находили друг друга, и было восстановлено более трех тысяч семей! Агния Барто не просто поэт и писатель, она – гражданин. И конечно, она была для меня большим авторитетом! Я пришел к ней, мы долго беседовали, я декламировал, потом она учила меня говорить перед камерой, а также тому, как нужно общаться со зрителем. И вдруг она мне говорит: «Саша, Вы нужны детям!» После такого напутствия я забыл о своей мечте стать дипломатом. Так встреча с Агнией Львовной Барто круто изменила мою жизнь.
Вы сразу поняли, что не ошиблись?
Я вернулся в Хабаровск и поступил в железнодорожный институт, а по вечерам работал в детском доме. О том, что я не ошибся, понял в первую же ночь, проведенную там. Я пришел в детский дом и думал, как мне с ребятами познакомиться, а воспитатель Валентина Марковна Пичугина, сама выросшая в детском доме, сказала мне: «Останься на отбой, поднимись в спальню к детям, сядь рядом с ребенком и спроси: «Где твоя мама?» Я воскликнул: «Ведь нельзя! У него же мама умерла!» Она ответила: «Ты спроси». Я послушал ее и спросил. Ребенок стал плакать и рассказывать свою судьбу… Таким образом я подружился с ребятами.
Александр Геннадьевич, Вы более тридцати лет занимаетесь детьми с девиантным поведением, восстанавливаете их, возвращаете обществу… Расскажите, пожалуйста, что такое девиантное поведение и как помогать таким ребятам?
Когда мы говорим о детях с девиантным, отклоняющимся поведением и противоправными поступками, то мы говорим о нравственной инвалидности. Дети могут быть совершенно здоровы физически, но при этом они нравственные инвалиды, потому что когда-то у них произошла мощная деформация нравственных ценностей. Если ребенок жил в семье, где видел алкоголь, наркотики, инцест, голод, то он начинает мстить миру за то, что его не понимали и обижали. Даже когда дети приходят к нам, в дом любви, первое время, и мы к этому уже готовы, они могут мстить нам за свое старое прошлое. Их нужно прощать, они не виноваты в том, что когда-то столкнулись с болью и полным непониманием. Они ждут от взрослых только предательства и подвоха, только требовательности и приказов. Ребенок несчастен, глубоко психологически травмирован, и в этом его инвалидность.
Мы попытались адаптировать не ребенка к среде, а среду к ребенку. В нашем центре представлены все сферы жизни детей. У нас своя школа, свое небольшое профтехучилище, где ребята получают профессию, свой центр внешкольной работы, даже своя маленькая больница со своими врачами, потому что в основном наши дети к врачам никогда не ходили, родители часто были без документов, дети на учете в поликлинике никогда не стояли. За каждой судьбой такого ребенка стоит большая трагедия. Ребенок нуждается в сочувствии. Формула нашей работы с детьми: «плюс – минус – плюс». Даже если он пришел с бегов или натворил что-то страшное, нужно его сначала принять с радостью, а потом поругать, а потом высказать веру в него: «Я знаю, что у тебя все получится. Я тебя люблю». Это работает.
Дети получают образование, профессию, занимаются в кружках по интересам. Закон сообщающихся сосудов – это закон не столько физический, сколько социальный. Если ребенок успешен в какой-то области, этот успех выливается и на другие области. Ребенок может быть успешен в токарном деле, при этом он спокойно выполняет алгебраические и геометрические измерения в процессе работы, потом он спокойно осваивает математику. Мы организовываем детям поездки по святым местам, в Москву. Дети участвуют в постановках спектаклей по Пушкину: «Евгений Онегин», «Барышня-крестьянка», «Дубровский». Дети играют, перевоплощаются, говорят высоким слогом и присваивают эти роли себе, им это нравится, они хотят быть красивыми, соответствовать высокой планке, иногда они даже сами меняют текст, настолько входят в образ.
После каждого значимого события наши дети пишут сочинения, за которые мы не ставим оценки. Но когда они получают положительные оценки на экзамене по русскому языку, я всегда удивляюсь, потому что экзамены проходят под видеокамерами, а дети пишут довольно безграмотно. Слава Богу, в России правила сдачи экзаменов работают в пользу ребенка. А происходит вот что: допустим, у него грамотность на двойку, но содержание на пятерку! У них потрясающее умение апеллировать смысловым значением слов, необыкновенные метафоры, образный, интересный язык, пронзительные фразы, их речь задевает сердце, они делают открытия во взрослых, в себе и в сверстниках. Рука пишет, мозги думают, душа поет! Поэтому за содержание ставят пятерку. Два плюс пять получается семь, пополам – три с половиной, при условии, что оценка ставится в пользу ребенка, получается четверка. По русскому языку в аттестате у наших ребят четверки! Ребенок верит в себя, и государство в него верит. Дети не виноваты, что оказались в неблагополучной семье в период экономического кризиса. Наша задача – воспитать гражданина России. Сейчас очень важный период в жизни нашей Родины, специальная военная операция все поставила на свои места, и те, которых отторгали, не понимали, наказывали, сажали, первые бросились на защиту Родины. У нас погибло четырнадцать мальчиков, четверо посмертно получили орден Мужества, все мои крестники. Десятки ребят сейчас на фронте. Я знал их сложнейшими детьми, но сейчас они герои, которые по-настоящему любят Россию. Это очень важно, потому что дети приобщаются к ценностям, проживая их, когда не словами учат, а включают в конкретную деятельность. Ребенок находится в культуре выбора: вот тебе зло, а вот добро. Он выбирает сам. Как-то подошел ко мне мальчик и говорит: «Александр Геннадьевич, я три раза прошел мимо бабульки на рынке, хотел украсть носки, но не могу». Я спрашиваю: «Почему?» Он отвечает: «Мне приходят в голову ваши слова: вспомни глаза своей бабушки. Вспоминаю, и рука не тянется». «Сыночка! Я тебя поздравляю, ты себя преодолел».
Ребенок не ворует не потому что нельзя, а потому что стыдно. Смысловые установки, отвечающие за ценности, блокируют операциональные установки, отвечающие за действие. В духовном смысле – это исполнение Божией заповеди «Возлюби ближнего своего, как самого себя», научись делиться. Они же приходят к нам страшно жадные. У нас много друзей, благодетелей, которые в сложнейшие годы для страны, для их бизнеса всегда дарили детям подарки на Новый год и на Рождество Христово. Дети получали много подарков, первые подарки брали в охапку и бежали домой. В девяностые годы продукты получали по талонам, жизнь была тяжелая. Мы объяснили детям, что, конечно, нам, взрослым, конфеты не нужны, но предложить нужно обязательно. Дети услышали. Сначала они раздавали понемножку, потом по половине подарка. Это обучение очень важное. Ведь даже среди совсем маленьких детей существуют правила, неписаные законы, по которым осуждаются жадные дети: «жадина-говядина…».
Интернет напичкан ярким отрицательным контентом, многим мальчикам нравится всё агрессивное. Как научить ребенка любить хорошее?
Адаптация для нас – это не приспособление, а умение противостоять негативному влиянию социума. Мы понимаем, что мир живет во зле, и ребенок живет во зле. Нужно научить его в проживании, в личном опыте противостоять этому злу, творя добро. Наши ребята включаются в проект по заботе о тех, кому еще сложнее. Дети-сироты, которые попадают в наш центр, считают себя обиженными, несчастными, начинают мстить, им все должны, они потребленцы в высочайшей степени. И тут они попадают в дома-интернаты для детей-инвалидов или в дом престарелых и инвалидов, которым намного сложнее, они не могут даже на улицу выйти самостоятельно. Наши ребята-волонтеры вывозят старичков на улицу, они включаются в социально-значимую деятельность по заботе о других, идет взращивание души. Они начинают заботиться не словами, а делом. Один из наших воспитанников катал деда-инвалида, полюбил его больше других, привязался к нему, проявляя заботу, хотя раньше он ненавидел собственных родителей. У них сложились трогательные, теплые отношения, которые просто преобразили этого мальчика, он на наших глазах стал другим человеком. Нужно создавать педагогические ситуации не искусственные, а жизненные, которые воспитывают. Катать старичков у нас престижно! Мы возим в дом инвалидов каждый раз по семь человек, и все хотят поехать к старичкам! Делать добро у нас могут лучшие, нужно заработать это право.
Александр Геннадьевич, расскажите, пожалуйста, какие ребята с девяностых годов попадают в Центр?
К нам приходят ребята со сложными жизненными ситуациями, среди которых одна страшнее другой. У кого-то на глазах убили родную маму, в какой-то ситуации родители сами убивали себя на глазах у детей, папа повесился, а ребенок присутствовал, но ничего не смог сделать. Это ведь страшное потрясение! Примерно 73 процента детей, попадающих к нам, были токсико- и наркозависимыми, дети попробовали разные гадости, учитывая границу Китая с Хабаровском – это и спайс, и снюс, и все, что хотите.
Нужно так расположить к себе ребенка, чтобы он признался в своих проступках. В девяностых годах был в Хабаровске самый юный наркоман Вова, который в десять лет сам себе делал инъекции. Он поступил на учебу в наш Центр. Я не спал трое суток, ведь наше учебное заведение открытого типа, часть детей живет в нем, а часть приезжает. Если начать ребенка обыскивать, он больше не придет к нам, поэтому нужно было поступить по-другому. Для меня высший педагогический пилотаж – это когда ребенок до совершения противоправного поступка сам приходит и кается: «Вот у меня есть шприц, я хочу уколоться, помогите не сделать этого!» Важно, чтобы ребенок пришел, и его с радостью приняли. Они с нами, потому что им рады всегда: их накормят, их напоят, спать уложат, а потом уже будут спрашивать. Когда ребенок приходит, а я не кричу на него, а сочувствую, он начинает плакать. Он готов к расправе, готов к битью, но тут вдруг затрагиваются тонкие струны сердца, к этому он бывает не готов. Он ненавидит самого себя плохого и свои поступки и хочет исправиться.
Тяжело нести такой крест… Что помогает выдержать в этой тяжелой духовной брани?
Я так думаю, что все по милости Божией делается, все Господь сотворяет, а мы только за крест держимся. Потому что Господь не дает крест не по силам, но крест очень тяжелый, поэтому ясно, что его Господь несет – такой крест человеку самому невозможно вынести. Вся жизнь нашего дома – я Центр «домом» называю – как раз показывает, что дети поднимаются, даже пройдя очень суровую школу жизни. Мы занимаемся несовершеннолетними детьми, правонарушителями. И, как правило, особенно в 90-е годы, ребята приходили, уже имея судимость, а то и не одну. Наш Центр метафорично называют «приютом спасения от смерти и тюрьмы». Но это на самом деле далеко не метафора, а, к сожалению, горькая правда жизни. За тридцать три года спасено свыше 1700 ребятишек от смерти и тюрьмы. Это, вроде как и немного, но с другой стороны, это 1700 спасенных судеб людей, отцов, матерей. Я уже многовнучный дедушка: у меня 1700 крестников и огромная армия внуков и внучек.
Это просто чудо! Они называют меня «деда». А взрослые мальчики и девочки называют «папа», «папуля» – вот это удивительно! Пока они маленькие, они вроде бы должны меня бояться – я же злой директор. А когда они выпускаются из Центра, они начинают понимать, что мы боролись не с ними, а за них, что главное в Центре – это любовь. И поэтому, даже если ребенок попадает в места лишения свободы, мы там его навещаем. Я являюсь членом Общественного совета при УФСИН Хабаровского края, это Управление исполнения наказаний. У меня бывает возможность посетить ребят в следственном изоляторе, в закрытых учреждениях, в колониях. Я навещаю их даже за пределами Хабаровского края, если такое случается. Министерство местного образования дает нам машину, меня везут четыре часа далеко-далеко, как было в Бурятии – в Кабанский район, где колония строгого режима. Там я встретился с мальчишкой, поддержал его. Он вышел из мест лишения свободы, женился. У него сейчас две девочки, лесником работает.
И самое главное, конечно, что Центр создает образ семьи, когда ребенок не просто на словах поучается, что нужно любить ближнего, нужно уважать родителей, а когда на него любовь проливается каждый день, когда его прощают или ругают с ласковым упреком, или сочувствуют ему в случае, если он оступился. Ребенок начинает меняться, у него начинается самоизменение. И он начинает бояться самого себя плохого и стремиться к самому себе лучшему. И самое главное, конечно, это то, что ребятки ходят в храм!
Беседовала Вера Первова